Я снова здесь.
К пологим, гранитным берегам рьяно гонит волну Балтийский ветер.
Съежившись от влажности воздуха, под гулкий аккомпанемент стертых площадей, я встречаю своего спутника.
Он всё так же галантен, сдержан и эстетически красив, не смотря на то, что с каждым годом всё более отчетливо видны признаки усталости.
Сквозь его величие с толикой снобизма не каждый может разглядеть озорной огонёк в глазах. Но тот, кто замечает – тут же знакомится с захмелевшим мальчишкой, любящим гулять по городу, напевая песни во весь голос. Иногда его можно найти рисующего на стенах замысловатые узоры в подворотнях обшарпанных улочек, где горят чугунные фонари.
Или в парадных домов, где под ветхими крышами всё еще скрываются старые голубятни. А в иной раз, прогуливаясь каналами ранним утром, встретишь его, сидящим на набережной с дешевым пакетом вина, кидающего, ради смеха, камни к спящим лодочникам.
Его трудно узнать в толпе, обычно он прячется в пелене тумана, уходя в глубины дворов и колодцев. Играет на гитаре, дружит с лицами, которых лично я отношу к разряду «потерянных или ненайденных», но всегда смеется и хитро подмигивает прохожим. К сожалению, не многие замечают отражение бликов солнца в его серых глазах, прикрытых ресницами мелкой мороси.
Для своих лет он выглядит, словно молодой дух прошлых столетий, вышедший со страниц барочной литературы.
Высокий, величественный он, в своей широкополой шляпе изящно берет меня под руку, и мы отправляемся на прогулку. Всегда первый заводит мой спутник душевную беседу, при этом кротко улыбаясь.
В брызгах яркой смальты утопают голоса ни то виолончели, ни то альта, а может даже это звучание прекрасной скрипки. В момент мне кажется, что мой гид и сам – чарующая и пленительная музыка.
У изобилия колонн музы Клио и Каллиопы кокетливо улыбаются моему собеседнику, когда тот, сперва дружески снимает шляпу перед могучими атлантами, а после приветствует и дам, будто они его давно забытые юношеские объекты воздыхания.
Он искренне влюблен в историю и живопись. Видно, как искусство, исходящее от леденящего мрамора дворцов, пронизывает каждую клеточку его естества, от чего нутро горит, и дышащее пламя это отражается в малахите соборного купола с золотом масонских знаков.
Мы встречаем множество знакомых, каждый дом делится своей удивительной историей, и за прогулку я становлюсь свидетелем интереснейших бесед. И, замечу, мне нравится, как он искусно подбирает метафоры, выражая, к примеру, тем же Дюнам и Заливу свое восхищение перед их прекрасным сосновым ожерельем.
Я думаю, не многим удавалось добраться и разглядеть глубину красивейшей души этой личности, даже тем, кто находится в его окружении всю свою жизнь.
Поэты, художники, литераторы, музыканты, режиссеры и видеографы – все эти люди, глубоко чувствующие эмпаты - либо восхваляют его в своих творениях, признаваясь в безмерной любви, либо испытывают сильнейшую неприязнь.
В его обществе нет места равнодушным. Он, воспитанный в лучшей манере высшего света, знает себе цену. Хотя и сам иногда не прочь выйти на улицы и насладиться примитивными аккордами рок-музыкантов.
Одно я знаю точно.
Не я его выбрала, он сам мне позволил выбрать себя. Как, в прочем, и многим другим. И лишь от его желания встречи зависела когда-то завязка наших взаимоотношений.
Он провожает меня до конечной точки нашего маршрута и прощается у вечно распахнутых дверей Московского вокзала. Каждый раз, как последний. Но я всегда знаю, что он скажет:
«Я буду ждать, до скорой встречи,
С любовью, твой Питер»
